Глава XVII - Мамаду

Прошло еще несколько месяцев, и я предлагаю вам поездку в Метрополитен, подальше от восьмого округа, где нас больше ничто не может интересовать. Мы снова видим дневной свет в другом районе Парижа, куда японцы никогда не приезжают фотографировать. Над бывшим помещением Генеральных Фермеров на металлической конструкции возвышается надземная линия.

Путешественники поднимаются по лестнице к этому удивительному памятнику из камня, стали, стекла и фаянса из Жьена. Под виадуком толпится муравейник французов всех этнических групп: кавказцев, азиатов, индейцев, но в основном выходцев из Магриба или африканцев. Вот именно тот, кто не позволяет втянуть себя в стремнину толпы. Прислонившись к колонне, с перевернутой кепкой и дорожной сумкой у ног, Мамаду ждет.

К нему присоединяется еще один мальчик, североафриканского типа. Они хлопают друг друга по рукам, оглядываются, чтобы убедиться, что поблизости нет полицейских. Мохамед начинает обсуждение:

«Ты принес то, что нужно?

–Ты принес щавеля, дружище?

–Количество?

–Все в сумке, приятель. Столько, сколько ты захочешь.

- Качество?

–Сейчас без проблем, дружище. Это часы и настоящие. Сколько ты хочешь?

–Двадцать, для начала.

–Тогда получается двести. Хорошие счета делают хороших друзей, дружище»

Мамаду достал из сумки двадцать часов, которые он обменял с Мохамедом на банкноты. Они не скрывали себя больше, чем это, люди по соседству знали об их трафике и почти не заботились об этом. Измученные прохожие не обращали на это внимания. Их могла потревожить только полиция, но им всегда удавалось протиснуться сквозь толпу, исчезнуть в закоулках того кусочка Парижа, который они так хорошо знали, и они всегда ускользали от них. Двое молодых людей растворились среди путешественников, торопясь, как могут только парижане.

В этом стремительном потоке квидамов молодая девушка идет вперед с распущенными волосами, опустив голову и отставив ногу. Линда несет в руке гитару в чехле и рюкзак через плечо. Она одета в куртку с цепочками и заклепками. Её кожаный ремень, также украшенный заклепками, поддерживает джинс, разрыв которой немного обнажает его колено. Ее ботильоны на раздельной подошве позволяют дождевой воде намочить ноги. Это очень приятно!

Вот и все, что ей удалось спасти от кораблекрушения. Продайте платья от Лагерфельда за пятнадцать евро в магазине Тати.

Её машина была конфискована и перепродана значительно ниже ее стоимости в пользу дома Лалабриджидо. Продажа её мотоцикла, также списанного с аргсом, позволила ему справиться с насущными трудностями.

Жюльен обещал ей помочь, но она покинула отель Жорж V в такой спешке, что не оставила ему возможности поддерживать связь. Они потеряли друг друга из виду, она осталась одна. Жюльен нанял Эльвиру в свое издательство в качестве менеджера по обработке и управлению запасами. Глупой профессии не бывает: я сделал это.

Линда обратилась в агентство, разместившее объявление в  Республиканском Провокаторе, но в жилье ей было отказано, поскольку она не могла гарантировать никакого регулярного дохода. Другие подобные попытки закончились таким же провалом. В конце концов, она была счастлива найти комнату в небольшом отеле Порт-де-Клиньянкур.

Она искала работу и не находила. Когда ее последние ресурсы иссякли, ей пришлось покинуть отель.

Его красивый голос и гитара стали её инструментами, линия № 2-его рабочим местом. Меняя вагоны на каждой станции или останавливаясь на платформе, она пела Брассенс:

«С лопатой на плече,
С нежным пением на губах,
С нежным пением на губах,
С большим мужеством в душе,
Он уходил работать по полям.

Бедный Мартин, бедное несчастье,
копай землю, копай время».

 

У нее не было билета, но она плыла под парусом, благодаря хорошей технике доступа к докам. Когда путник подходил к калитке, она грубо толкала его вперед, чтобы пройти, прежде чем он закроется. Другой не преминул выразить протест:

«Но что? Вы в порядке?»

Затерявшись в толпе, она поднимается по лестнице, ведущей на станцию. Она садится на скамейку, избавляется от рюкзака, достает гитару из футляра, который она кладет открытым у своих ног. Она настраивает свой инструмент. Она поет:

«С лопатой на плече,
С нежным пением на губах,
С нежным пением на губах,
С большим мужеством в душе,
Он уходил работать по полям.

Бедный Мартин, бедное несчастье,
копай землю, копай время».

Чтобы зарабатывать на хлеб своей жизни,
От рассвета до заката,
От рассвета до заката,
Он собирался копать землю,
В любом месте в любую погоду.

Бедный Мартин, бедное несчастье,
копай землю, копай время».

Мамаду, все еще нагруженный своей сумкой, в свою очередь появляется на пристани. Затем Мохамед выходит из вагона метро. Оба сообщника делают вид, что не знают друг друга, но оба заметили девушку с гитарой.

Именно Мохамед первым подходит к ней и осмеливается заговорить с ней.

«Ну что ж! Что это за рэп? Такого рэпа я еще никогда не слышал».

Мамаду, в свою очередь, подошел:

«Это не рэп, дружище, это Бетувен.

–Как вам это нравится, мальчики ? сказала она, подняв глаза.

–Ну что ж! - воскликнул Мохамед. Я не знал этой музыки. Я не привык к этому. Я понятия не имел, что для создания музыки можно использовать несколько нот, понимаешь? Наша собственная музыка — рэп».

и Мохамед сразу же начинает читать рэп:

«Рэп, рэп, рэп, это рэп, это рэп, это рэп
Рэп с утра, рэп до вечера
Рэп в полдень, рэп в полночь
Это рэп, это рэп,
Это рэп, рэп, рэп.

Тебе надоела жизнь?
Пой рэп, пой рэп.
Тебе надоели заботы?
Пой рэп, пой рэп.
Тебе надоели неприятности?
Пой рэп, пой рэп.

Рэп, рэп, рэп, это рэп, это рэп, это рэп
Рэп с утра, рэп до вечера
Рэп в полдень, рэп в полночь
Это рэп, это рэп,
Это рэп, рэп, рэп.

С рэпом, дружище,
у тебя больше проблем.
Это менее сложно
Что играть Битавен
ты не можешь пропустить бемоль.

Рэп, рэп, рэп, это рэп, это рэп, это рэп
Рэп с утра, рэп до вечера
Рэп в полдень, рэп в полночь
Это рэп, это рэп,
Это рэп, рэп, рэп.»

 

Во время этой музыкальной интермедии Мамаду уронил свою открытую сумку и начал танцевать. Мохамед не знал, что можно сочинять музыку с несколькими нотами, Линда не знала, что можно танцевать на голове. Вот это и есть столкновение культур!

Пока она поет, путешественник иногда останавливается и бросает монету в футляр.

«Не давая увидеть на своем лице
Ни ревнивого взгляда, ни злобного,
Ни ревнивого взгляда, ни злобного,
Он переворачивал чужое поле,
всегда лопоча, всегда лопоча.

Бедный Мартин, бедное несчастье,
копай землю, копай время».

«Ну что ж! Она красивая, и у нее красивый голос. Природа сослужила ему хорошую службу.

–Не так, как мы оба, дружище»

Девушка перестала петь и внимательно посмотрела на двух мальчиков, которые только что сделали ей комплимент. Этого не случалось с ней уже довольно давно, и она начала воображать, что ее несчастье сделало ее уродливой.

«Мы очень рады, что встретились с тобой. Я Мохамед Бенделлаба. Я из Хасси Мессауда.

–Я Мамаду Джембе. Я из Бамако.

–Я тоже рада, что у меня появились новые друзья. Меня зовут Линда, и я из Силдурии.

–Ну что ж! В каком округе находится эта Силезия?

–Силдурия.

– Не так уж и близко отсюда, дружище.

–Силдурия, это очень далеко, на другой стороне кольцевой дороги.

–Действительно, это не соседняя дверь».

Как страус, привлеченный тем, что блестит, Линда внезапно поражается часам, которые она только что обнаружила в сумке Мамаду.

«Это часы, дружище, и настоящие.»

–Могу я посмотреть?»

Мамаду достает из сумки часы и надевает их ей на запястье.

«Какой класс! Посмотрите немного, есть ли у меня какой-нибудь стиль. И это от Cartier, к тому же! Это напоминает мне, когда я был принцем... эм! Я говорю что угодно.

–Ну что, куколка, понравились тебе эти часы? Пятнадцать евро, потому что это ты. Это дешево.

–Это недешево, особенно для Cartier, но у меня еще нет марки Бритни Спойарзе.»

Она наклоняется к футляру для гитары и считает монеты, которые в него упали:

«Три евро семнадцать центов.

–Не волнуйся, моя запеканка. Она тебе так нравится, что я дарю ее тебе, потому что ты классная и у тебя красивые глаза.

–О! Спасибо, Мамаду! Ты ангел.

–Проблема в том, что нам нелегко найти рубашки с рукавами для крыльев.

–К тому же он забавный!

–Но тогда, главное, ты никому не говори, что это я дал тебе это. Особенно кэфам.

–Бедный Мамаду! Ты, наверное, простоял на сквозняке. Теперь у тебя бронхит.

–Я не кашлял, я сказал: кэфи. Менты, куры, ласточки.

Вот это зверинец!

–Полицейские, если хочешь.»

Она возобновляет свою песню с того места, на котором остановилась:

«И когда смерть поманила его
Вспахать свое последнее поле,
Вспахав свое последнее поле,
Он сам вырыл себе могилу
Действуя быстро, прячась.

Бедный Мартин, бедное несчастье,
копай землю, копай время.

Он сам вырыл себе могилу
Быстро двигаясь, прячась,
Быстро двигаясь, прячась,
И лежал там, ничего не говоря
Чтобы не беспокоить людей.

Бедный Мартин, бедное несчастье,
копай землю, копай время.
Бедный Мартин, бедное несчастье,
Спи под землей, спи все время».

 

«Ну что ж! Твоя песня не веселая! Это дает мне шмеля.

–Это не моя песня. Это песня Жоржа Брассенса. Он написал это в 1954 году.

–Ну что ж! Я даже не был рожден!

–Может, эта песня и не веселая, но она хорошо отражает жизнь. Ты проводишь ее в поте лица и на галерах, а в качестве платы у тебя есть смерть. Ты даже не знаешь, куда идешь. Ты остаешься в яме? Ты поднимаешься на небеса? Ты спускаешься в ад? Ты снова превращаешься в кролика? Никто не знает. Никто.

–Н что ж! Это совершенно верно!»

Мамаду внезапно отвлек двух своих друзей от их философии бистро.

«Скажи, Мохамед, ты оставишь мне мои вещи ? Я пойду поищу чего-нибудь покурить».

Молодой африканец тут же исчез в людском потоке.

 

далее